Роман «Анна Каренина» это символ невротизма и ода страху. Невротики очень боятся всего нового, боятся будущего, ведь неизвестность может разбить их стеклянный домик иллюзий. Паровоз, как символ неостановимого будущего, врывается в иллюзию и разрушая её, в конце концов, убивает Анну, а может быть, лишь только её иллюзии. Ведь то, что убило Анну в руках её сына Серёжи мы видим в конце романа лишь как обычную игрушку.
Мнительность - это образ Паровоза в романе Толстого «Анна Каренина». Роман начинается с паровоза, потом под него бросается Анна, а потом игрушечным паровозом играет её сын Сергей.
Гордыня это такой паровоз, сев на который, слезть не получится. Гордыня предшествует падению, крушение неизбежно, а если сбежишь с поезда, рок всё равно догонит тебя.
Говорят, вундеркинды это когда быстро… Но быстро это алчная спешка, гордыня и, значит, страдания. Желание бежать впереди паровоза к гениальности не имеет никакого отношения, скорее, это психоз и страх.
Смысл жизни – изменение, но жизнь это течение воды. Я не вижу смысла торопиться и бежать впереди паровоза. Я не вижу смысла сопротивляться течению и пытаться остановить поезд.
Мгновение тянет за собой мгновение. Мгновения тянутся как паровозики. А я что? А я запрыгнул в один из них и тоже куда-то еду. От мгновения к мгновению. Тик-так. Тик-так. Я вообразил себя секундной стрелкой, но не той, что бегает, как угорелая, но медленной и короткой. Это, конечно, гордыня, но я вообразил себя часом. Я – час.
Играть в паровозики это самое любимое занятие человека. Как ты себя ведёшь к людям, так и они к тебе. Кажется, звучит банально, но все гораздо хитрее. Ты ведёшь себя определённым образом с одним человеком, но когда ты оказываешься в схожей ситуации, с другой стороны, с тобой другие люди будут вести себя так же, как ты вёл себя ранее. Например, ты обманул одного человека, а кто-то другой обманул тебя. Ты отказал одному человеку, другой отказал тебе. Тебя просят, ты отказываешь. Ты просишь, тебе отказывают. Нищий попросил денег, ты ему не дал. Ты попросил прибавку у шефа, он тебе не дал. Всё честно. Бог един. Ты отказываешь богу, бог отказывает тебе.
Невроз и психоз это одно и то же, но невроз это ситуация, когда паровозику дают спускать пар через невротические симптомы, что спасает его от взрыва. Взрыв это симптом психоза.
Игра в паровозики это ситуация, когда ты обманываешь чужие надежды, и одновременно космос обрушивает твои надежды. Дело в том, что надежда едина. Когда надеются на тебя и надеешься ты, это одна и та же надежда.
Движение к идеалу требует сдержанности, перебор порождает выворачивание пространства наизнанку. Ты страстно бежал к идеалу, видел его впереди себя, разогнался как паровозик. У тебя всё получается, победа близка и видна. Ты уже поздравляешь себя с победой. Чуть позже ты замечаешь, что идеал остался у тебя за спиной, но ты не можешь развернуться, ты слишком разогнался. Это ужасная и суровая правда жизни. Все идеалисты поголовно на этом горят.
Себя нарциссу очень сложно увидеть и осознать, зато он прекрасно видит других нарциссов. Соринка в чужом глазу кажется бревном. Нарцисс для нарцисса это как зеркало. Нарцисс бьётся о зеркало, как рыба об лёд, требуя от того уважения и признания собственной, так называемой ценности. Пока зеркало не скажет, как нарцисс прекрасен, нарцисс сбудет биться об него как головой о стенку. Нарциссу невыносимо, когда его не уважают и не ценят. Поэтому все нарциссы привязаны друг к другу как паровозики.
Есть две модели, по которым работает наш мир. Модель зеркала и модель паровозика. Модель зеркала это когда «не делайте другим то, что вы не желаете для себя». Как ты, так и к тебе. Как аукнешься, так тебе и откликнется. Модель паровозика это осознание, что зеркал много, поэтому зло ты творишь одному человеку, а ответ получаешь от другого. Ты нахамил кошке, а покусала тебя собака.
Идолопоклонник и идол это один и тот же человек. Я заметил, что сначала человек мнит себя идолом, а потом провидение наказывает его самого, превращая в идолопоклонника. Я называю это явление игрой в паровозики. Нарцисс страдает сразу с двух сторон, ему мучительно быть идолом и ему мучительно быть идолопоклонником. Страдания как будто разрывают несчастного с двух сторон. С другой стороны, две эти сверхценности разрывают нарцисса на части, и тогда страдания переполняют его изнутри. Я называю это кубическим страданием.